Молодые супруги, Татьяна Зеленская и Павел Харюта, проживали в Симферополе, в Крыму. Татьяна была певицей и с успехом выступала на местных сценах, Павел аккомпанировал ей на аккордеоне.
В декабре 1941-го года, через несколько недель после оккупации города немецкими войсками, один из знакомых работников театра обратился к Татьяне с просьбой, которая привела к серьезным изменениям в жизни певицы. Как выяснилось позже, знакомый этот был связан с городским подпольем, и через кого-то из подпольщиков узнал о том, что необходимо найти убежище для нескольких еврейских детей. Он предложил Татьяне, у которой не было своих детей, взять одного ребенка из тех, кто в тот момент находился на сборном пункте для евреев, ожидая, вместе со многими тысячами обреченных, своей участи.
Несмотря на опасность, Татьяна, посоветовавшись с мужем, согласилась. В указанный ей день и час она стояла в проулке, прилегавшем к месту сбора евреев, и ждала. Через некоторое время показалась женщина с маленькой черноволосой девочкой с большими испуганными глазами. Женщина передала ребенка Татьяне и быстро ушла, а Татьяна взяла малышку за руку и не спеша, как будто прогуливаясь, направилась к дому, инстинктивно выбирая глухие улицы. Дома, когда она помогала малышке снять пальто, из кармашка выпала записка с именем девочки, датой ее рождения и домашним адресом.
С этого дня четырехлетняя Люба Коган стала жить в семье Татьяны и Павла. Сначала она грустила, отказывалась есть, спрашивала про маму, но проходили дни и воспоминания о прошлой жизни постепенно стирались из ее памяти, уступая место новым впечатлениям. Настал день, когда Люба впервые сказала Татьяне «мама», да и супруги привязались и полюбили малышку и уже не представляли себе жизни без нее.
Конечно, Татьяна и Павел знали, что если властям станет известно об их поступке, их ждет суровое наказание, а скорее всего смерть. В то же время они не могли постоянно держать девочку взаперти, и через какое-то время о ней узнали соседи. К их чести следует сказать, что за два года и два месяца немецкой оккупации ни один из них не лез с вопросами о ее происхождении и не донес о том, что по соседству появился чужой ребенок.
Спустя годы, когда Татьяну спросили, как она не побоялась приютить еврейского ребенка, она ответила: «Я была молода.... я чувствовала, что поступаю правильно. Родители говорили мне, что я подвергаю себя опасности, но муж поддерживал меня.»
После освобождения Симферополя, в апреле 1944-го года, спасители отправились по адресу, по которому проживала Люба до войны. Квартира была занята чужими людьми, а соседи сказали, что никого из Коганов нет в живых: мать с детьми погибла в оккупации, отец – на фронте. Таким образом, девочка могла по-прежнему оставаться у Татьяны и Павла. Рассказывать ей о том, что у нее были другие родители, они не стали – Люба была еще слишком мала.
Шло время, Люба пошла в школу под фамилией Харюта. Однажды, уже в 1947-м году, в доме Татьяны и Павла неожиданно появился незнакомый человек. Представившись членом еврейской общины, он предложил супругам материальную помощь для ухода за Любой, от которой супруги в один голос отказались. Они посчитали, что это может дать общине повод впоследствии забрать у них ребенка.
До 16 лет Люба и не предполагала, что она приемная дочь. Только перед получением паспорта, в 1953 году, Татьяна и Павел рассказали ей правду и тогда же, с ее согласия, официально удочерили ее.
В 1965 году, когда Люба была уже замужем и растила своего первенца, случайная встреча снова стала предвестником больших перемен: муж Любы, работавший в то время таксистом, познакомился с пожилым коллегой из другого города. В разговоре выяснилось, что до войны он проживал в Симферополе и что его семья погибла в оккупации. Некоторые детали, упомянутые собеседником, навели мужа Любы на мысль о том, что этот человек, Исаак Коган, возможно, является биологическим отцом Любы, которого они считали погибшим. Это предположение вскоре подтвердилось. Выяснилось, что, вернувшись с фронта в 1945 году, Коган услышал от соседей о гибели жены, сына и дочери. Сломленный этим известием, он уехал из Симферополя, где все напоминало ему об ужасной трагедии. Со временем Коган женился и обосновался в Краснодаре.
За этим неожиданным знакомством, больше похожим на чудо, последовала трогательная и полная слез встреча отца со взрослой дочерью, которую он видел в последний раз четырехлетней малышкой, 24 года назад. Заметка об этом попала в местную газету.
Прошли годы. Умерли Павел Харюта и Исаак Коган. Выросли Любины сыновья, завели свои семьи, и однажды объявили о желании уехать в Израиль. За сыновьями стали собираться и родители с бабушкой Татьяной. В 1993 году Любовь Годяева (Коган) и ее спасительница, заменившая ей мать, Татьяна Зеленская, прибыли в Израиль и поселились в окрестностях Хайфы.
В 1995 году Яд Вашем отметил Татьяну Зеленскую и Павла Харюту почетным званием Праведника народов мира.
Во время церемонии вручения спасительнице медали и грамоты, Татьяна со слезами в голосе поделилась с присутствующими своими воспоминаниями: «Я помню тот декабрьский вечер 1941-го года, накануне расстрела 15,000 евреев....
Я счастлива, что смогла спасти одну жизнь, жизнь маленькой девочки, которая стоит вот здесь, возле меня, моя любимая и единственная дочь».
