Многие знали, но не выдали
Накануне войны 26-летняя Варвара Алексеевна Цвиленева работала ассистентом на кафедре общей биологии 1-го Ленинградского медицинского института. В Ленинграде она пережила первый блокадный год и в начале апреля 1942-го вместе с другими сотрудниками института была эвакуирована в Кисловодск. В дороге, длившейся месяц, она познакомилась с семьей Веры Исааковны Львовой, ассистентки той же кафедры. Коллега эвакуировалась со своей мамой Ханной Мордуховной Львовой, мужем Исааком Соломоновичем Скобло, племянницей мужа 13-летней Лялей и двумя малышами Леней и Инной.
В Кисловодске всех сотрудников разместили по квартирам у местного населения и институт продолжил свою работу. Но в августе немецкие войска вошли в город. Вскоре появился приказ о сборе всех евреев «с целью заселения малонаселенных районов Украины», из которого Варвара Цвиленева поняла, что их собираются уничтожить. Она сама предложила супругам Скобло взять детей к себе и таким образом сохранить им жизнь. Вот как она впоследствии описала те дни: «У меня не было никакого плана и ничтожные средства. Денег не было, конечно. Когда в два-три дня безвластия были раскрыты продовольственные склады, мне удалось притащить около пуда муки. Верочке с Исааком удалось добыть два мешка солдатских сухарей. Так началось наше существование. Какое-то количество институтских людей остались в Кисловодске. Более энергичные принялись создавать некую видимость оставшегося мединститута. У нас оказался хороший «щит» - немец Вильгельм Адольфович Шаак, профессор, заведующий кафедрой хирургии, которого немцы сразу же пригласили работать в свой госпиталь. Он согласился быть ректором Кисловодского мединститута, который создали специалисты, эвакуированные из Ленинграда. Благодаря Шааку мы выжили, не попав в первые же эшелоны, отправлявшиеся в Германию. Заработная плата была символическая. Жили впроголодь. Я проклинала себя за полное неумение продавать и покупать. Существование наше было какое-то нереальное. Но дети были очень хорошие. Я их не прятала, а выдавала за детей моего призванного в армию брата. А они, даже маленькая Инка, должны были уметь избегать ответов на вопросы, или отвечать, что надо, и, конечно, не контактировать с незнакомцами. Разумеется, многие знали о них: целый месяц эшелон мединститута ехал в одном составе, затем месяца два-три детей постоянно видели с родителями в городе. Нас никто не выдал. Знало, конечно, и наше начальство. Они пришли в ужас, увидев со мной детей. Но – сжалились и помогли по возможности изолированно жить».
По счастливой случайности Варваре Цвиленевой удалось добыть для детей фальшивые метрики, благодаря которым они благополучно прошли обязательную регистрацию. По воспоминаниям спасительницы, метрики стоили в пересчете на продукты три пуда муки. После освобождения в январе 1943-го Варвара Алексеевна списалась с матерью Ляли. Она была женой репрессированного профессора Военно-медицинской академии, как раз отсидела свой срок и устроилась работать врачом при детской трудколонии под Томском. И несколько месяцев спустя дети отправились к ней.
В 50-х годах спасенные нашли Варвару Алексеевну и поддерживали с ней теплые, почти родственные отношения до самой ее смерти 16 декабря 1998 года. В 1995 году Варвара Алексеевна Цвиленева и Инна Исааковна Скобло посетили Израиль в составе делегации Праведников народов мира, приглашенной на празднование 50-летия государства Израиль.
11 июня 1996 года Яд Вашем удостоил Варвару Цвиленеву почетного звания Праведник народов мира.
