Стоящие в стороне или стоящие рядом?

Молчание мира

Как можем мы объяснить молчание и бездействие «стоящих в стороне»? Историк Майкл Маррус вводит в современную терминологию понятие, которое он называет «негативной историей». Это история того, что не случилось – история бездействия, безразличия, бесчувствия, история, которую легко осудить и гораздо труднее объяснить.
(М.Р. Маррус Катастрофа в истории.Торонто, 1987, стр. 157)

Эли Визель, подводя черту под тем, что произошло между 1933 и 1945 годом, сказал: «Не было свободы и не было совести. Убийцы убивали. Бойня работала. Жертвы погибали. Мир молчал». (Генри Франсис. Жертвы и соседи. Масс. 1984 Стр.38)
История Холокоста – это в большой мере и история «стоящих в стороне».
Под  этим определением мы подразумеваем в данном контексте непосредственного свидетеля, для которого существовала возможность сделать выбор между активным вмешательством и пассивным соучастием. Мы говорим о простых людях, о людях, которые зачастую продолжали вести нормальную жизнь, отрешившись от чудовищности происходящего вокруг: растили детей, устраивали свой быт, поливали цветы и отмечали дни рождения, собирали ягоды в Понарском лесу...  Где проходила та грань, которая пассивного свидетеля заставляла сделать выбор в ту или иную сторону? 

«Сторонние наблюдатели», «bystanders», - это, по существу, не одна «сторона», или группа, а несколько групп действующих лиц: 

а) Население стран, на территории которых происходил Холокост.
б) Государства антигитлеровской коалиции – США, Великобритания, СССР. Будучи противниками нацистской Германии в войне, они не были «союзниками» евреев – жертв нацистского геноцида, но играли роль «третьей стороны» по отношению к ним.
в) Нейтральные государства.: Швейцария, Швеция, Турция, Испания и Португалия.
г) Еврейские общины свободного мира, в том числе и еврейское население Эрец Исраэль (подмандатной Палестины).
д) Влиятельные всемирные организации, и прежде всего – католическая церковь. 
(Michael R. Marrus.The Holocaust in History. Toronto, 1987, pp.156-183)

Даже поверхностного взгляда достаточно, чтобы понять, насколько отличаются друг от друга вышеперечисленные группы – не только географически, но в основном, по реальным возможностям так или иначе противостоять происходящему.

Рационал

В данном пособии мы рассмотрим только первую из вышеперечисленных групп – население оккупированных стран.
Окружающее нееврейское население стран, на территории которых происходил Холокост – группа «сторонних наблюдателей», от позиции которой в значительной степени зависела судьба евреев. Речь идет о миллионах жителей Европы, которые долгие годы – от двухсот до тысячи лет – жили бок-о-бок с евреями. Их взаимоотношения знали периоды спадов и подъемов до тех пор, пока в ХХ веке народы Европы не становятся очевидцами невиданных в истории гонений на еврейство, которые заканчиваются массовым убийством целого народа. По-человечески можно было ожидать, что население оккупированных стран проявит солидарность с евреями как первыми жертвами нацизма, но этого не произошло по многим причинам.
Военное поражение и последовавшая оккупация не объединили людей против общего врага, но напротив, атомизировали общество, то есть разделили его на отдельных людей, каждый из которых заботился о себе и о собственном выживании и не склонен был думать о других людях. Евреи в числе первых ощутили на себе атомизацию общества – люди, окружавшие их, были безразличны к их судьбе, а зачастую и открыто враждебны.

В нашу задачу не входило анализировать поведение пособников нацистов, или, напротив, тех, кого принято называть «праведниками народов мира» - нас интересует обычный человек, не злодей и не герой, обыватель, который в эти страшные годы хочет всего-навсего выжить, но при этом не может не замечать того, что рядом с ним погибает целый народ. Реакции этих людей на происходящее неодинаковы – и мы видим, как порой неразличима грань, отделяющая сочувствие от равнодушия, а равнодушие от почти соучастия. В этом смысле информационная насыщенность данного пособия неотделима от педагогических задач, которые ставили перед собой авторы. Учащимся предлагается материал о поведении человека в пограничной ситуации, когда любое отклонение от нейтралитета в ту или иную сторону было для преследуемых евреев вопросом жизни и смерти. Были страны, в которых оккупационный режим был более умеренным, и помощь евреям не была сопряжена со смертельной опасностью. В то же время, даже в странах, где нацистский режим отличался крайней жестокостью, местное население порой проявляло гораздо больше сострадания и готовности помочь гонимым, чем в других местах. Мы хотим на этом материале дать учащимся возможность понять различие между виной и моральной ответственностью за происходящее, между простым равнодушием и пассивным сочувствием. Проблема не в том, чтобы вынести «bystanders» судебный приговор за определенные действия – большинство приведенных нами документов говорит как раз о бездействии и о том суде, где человек отвечает только перед самим собой – о суде собственной совести.

Введение в историю

Данный исторический обзор касается нескольких стран как Западной, так и Восточной Европы, в каждой из которых судьба местных евреев сложилась по-разному – в зависимости от степени жестокости и продолжительности оккупационного режима, местных условий и отношения окружающего населения к евреям. Хотя этот последний фактор и нельзя назвать определяющим, мы все же видим, что чем равнодушнее были местные жители, тем легче было немцам в «окончательном решении еврейского вопроса».

1939

Польша
...Военная угроза 1939 года сплотила польское общество. Летом 1939 года в традиционно антисемитской Польше наблюдалась удивительная солидарность между католиками и евреями. В начале сентября 1939 г. поляки и евреи бок о бок обороняли Варшаву, дежурили на крышах во время воздушных налетов, ит.д.

Однако, как только Варшава пала, антиеврейские настроения многих поляков вспыхнули с невиданной силой – поляки словно обвиняли евреев в поражении. Поляки в Варшаве приветствовали введение принудительных работ для евреев в октябре 1939 года; появился даже циничный стишок «Hitler kochany, Hitler złoty, nauczył żydów roboty». (Гитлер милый, золотой, научил жидов работать).

Основные причины равнодушия окружающего населения к судьбе евреев были в каком-то смысле по-человечески объяснимы. Здесь преобладали страх за свою жизнь (за укрывательство еврея полагался расстрел на месте), неуверенность в завтрашнем дне, голод и разруха, как следствие войны и оккупации. Режим немецкой оккупации в Польше был одним из самых жестоких и продолжительных на территории Восточной Европы. Германия установила в стране свою абсолютную власть, не оставив полякам даже минимальной возможности самоуправления. Славянские народы по нацистской теории считались «расово неполноценными» и должны были лишь подчиняться и работать на «высшую» расу – арийцев. Из 3 325 000 евреев, живших в довоенной Польше, погибло почти 3 миллиона.

1940

Западная Европа 
С приходом нацистов к власти и внедрением в сознание немецкого народа расистской идеологии началось неуклонное вытеснение евреев из всех сфер общественной жизни. Мировой экономический кризис, потрясший все западное общество, увеличил не только безработицу, но и равнодушие к тому, что евреев отстраняют от государственных должностей, от работы в университетах, в школах, в области медицины, науки, искусства и т.д. Нюренбергские законы поставили евреев практически вне общества, а Хрустальная ночь окончательно сделала их беженцами в своей стране. В 1941 году начались массовые депортации на Восток. Немецкие и австрийские евреи были высланы в Лодзинское гетто в Польше и в гетто на захваченных советских территориях: в Минск, Ригу и Каунас. Большая часть их них была расстреляна сразу по прибытии на место.

Количество праведников народов мира в Германии и Австрии было относительно небольшим по сравнению с Францией и Восточной Европой. Около 70% австрийских евреев смогли эмигрировать после аншлюса – присоединения Австрии к Германии, оставшиеся – около 65 тысяч – нашли свою смерть в лагерях и гетто.

Франция
Условия оккупации во Франции были намного легче, чем в Восточной Европе. Лишь северная Франция находилась в полной власти нацистов, южные же ее районы считались «свободной зоной» подуправлением так называемого «правительства Виши», которое, впрочем, так же, как и оккупанты, но уже по своей инициативе, вводило на подвластной ему территории расистские антиеврейские законы и занималось депортациями евреев в лагеря смерти.

Да и на оккупированном Севере «большую облаву» 16-17 июля 1942 года, когда 28 000 парижских евреев были отправлены в Дранси (а уж оттуда дорога была одна – в Аушвиц), провели в основном силами местной парижской полиции в ее довоенном составе. Кроме полицейских, поисками и выдачей евреев занимались добровольцы из созданных нацистами милицейских отрядов. В 1943 году происходит резкий сдвиг в общественном сознании французов, и в соответствии с этим изменяется отношение к пособничеству оккупантам. Местная полиция все более неохотно идет на сотрудничество с немцами – депортаций становится все меньше, пока они не прекращаются вовсе. Из 350 000 евреев Франции погибло около 20%.

Голландия и Бельгия

Голландцы, согласно расовой теории, считались потомками племен, родственных германским. Поэтому, в отличие от Франции, в Голландии сразу после ее захвата в мае 1940 года был учрежден жесткий режим немецкой гражданской администрации, опирающийся на местную нацистскую партию. Несмотря на достаточно активные протесты местного населения, с конца июня 1942 года начались депортации голландских евреев в лагеря смерти, приобретавшие все больший размах. Лишь 25% еврейского населения Голландии удалось пережить Холокост.

В начале периода оккупации у немцев еще не выработалась определенная рограмма относительно места Бельгии при «новом порядке». Лишь в октябре 1941 года начинается издание антиеврейских законов. Но их проведение в жизнь стопорится. Важную роль в спасении евреев сыграла бельгийская католическая церковь, глава которой – кардинал ван Руй не побоялся лично выступить против депортаций. Местное подполье видело в спасении евреев (особенно – детей) одну из своих главных задач. В Бельгии произошел единственный за всю войну случай нападения партизан на транспорт, везущий евреев на Восток. В общей сложности около 50% процентов евреев Бельгии пережили Холокост.

 

1941

Вторжение в СССР
Сходные с вышеупомянутыми процессы происходили и на оккупированных территориях Советского Союза, но в гораздо более крайних проявлениях, что было вызвано усиленной идеологической антикомунистической мотивацией, которой отличалась вся операция «Барбаросса», ни с чем не сравнимой жестокостью оккупационного режима, а также местной спецификой каждого региона. Рассмотрим это на примере двух бывших республик Советского Союза: Украины и Литвы.

Украина 
Еврейско-украинские отношения на всем протяжении совместной истории двух народов складывались чрезвычайно драматично. С одной стороны, есть своя доля правды в словах украинского историка Я.Дашкевича: 
«...Характер украинско-еврейских отношений определили 356 лет более-менее нормального сосуществования. Потому что иначе не собралось бы на Украине к началу 20 века около трети мирового еврейства».(Журнал Свiт, 1991, №3-4, стр.35).
Но с другой стороны - хмельнитчина, гайдаматчина, кровавые погромы времен Первой мировой и Гражданской войн не могли не оставить неизгладимый след в коллективной памяти еврейского народа. 
Историк Мартин Феллер отмечает, что в 30-е годы советская власть много сделала для того, чтобы усилить вражду между евреями и украинцами. (Мартин Феллер. Пошуки, спогади, роздуми... (на украинском языке) Дрогобич, Вiдродження, 1998, стр.158) На Советской Украине, например, это была насильственная коллективизация, сопровождавшаяся невиданным в истории «житницы Европы» голодом, который для многих ассоциировался с именем еврейского наркома Кагановича.
Но страшнее всего местный антисемитизм проявился на Западной Украине в годы Второй мировой войны. Для евреев Западной Украины эта война началась уже в 1939 году. Когда по сговору двух диктаторов Польша была вновь, как и в 18 веке, захвачена и расчленена, то в Галицию и Волынь хлынул поток беженцев из районов, оккупированных Германией, что привело к увеличению еврейского населения в регионе до 12%.
Новая власть немедленно – и без лишнего шума – репрессировала лидеров национальных партий – как украинских, так и еврейских. Этот факт (разумеется, без упоминания о том, что репрессии обрушились и на еврейских лидеров) впоследствии широко использовался в нацистской пропаганде. Сыграло свою роль и то, что среди присланных в регион партийных, хозяйственных, военных и других работников было немало евреев.
Следует отметить, что нацисты отлично знали особенности еврейско-украинских отношений на Украине и их специфику в отдельных регионах. Например, в западных районах огромным авторитетом борцов против польского угнетения пользовались члены Организации Украинских Националистов (ОУН), которая имела связи с немецкой разведкой. Еще до начала войны с СССР в немецких тренировочных лагерях готовились и обучались военному делу представители ОУН. Именно из них были созданы в дальнейшем специальные батальоны «Нахтигаль» и «Роланд». Главным кредо пропаганды ОУН было: «Москва и жидовство – это самые большие враги Украины». Репрессии сталинского режима, преступления сотрудников НКВД накануне войны и массовые расстрелы заключенных, произведенные ими при отступлении Красной Армии, пропагандой ОУН были приписаны исключительно евреям. Это послужило одним из формальных поводов к многочисленным погромам и убийствам в городах и местечках Западной Украины, зачастую еще до вступления или без специального распоряжения немцев. 31 погром прокатился по Украине летом 1941 года – 27 из них произошли именно на Западной Украине, там где сильно было влияние ОУН.

Литва
... В те же 20-е годы, когда Жаботинский писал о пропитанном антисемитской отравой воздухе Украины, еврейская автономия в независимой Литве стала образцом того, о чем могли только мечтать евреи в других странах Восточной Европы. В 30-е годы замечательный еврейский поэт и выдающийся сионист Хаим Нахман Бялик,посетивший тогдашнюю столицу Литвы Каунас, написал под впечатлением увиденного, что если Вильнюс называют Иерусалимом Литвы, то сама Литва достойна называться Израилем диаспоры.По словам лидера сионистов Вильнюса Якова Выгодского, Каунасская Литва была раем по сравнению с Виленской Литвой, присоединенной к Польше.
Почему же тогда в Литве, в которой в период между двумя мировыми войнами не было кровавых погромов (как в Румынии в Германии,на Украине), не было антисемитских законов ( как в Венгрии), не было антисемитских публикаций ( как в Польше), - процент уничтоженных евреев был самым большим в Европе? Почему история «Литовского Иерусалима» - Вильнюса – закончилась в Понарах? – спрашивает литовский историк Вигантас Варейкис (см.библиографию)
Однозначного ответа не существует, но размышляя над этим следует помнить, что история еврейства Литвы не ограничивается периодом между двумя мировыми войнами. Вглядываясь в историческую перспективу литовско-еврейских отношений, складывающихся на протяжении нескольких столетий выделим некоторые их особенности:
Две замкнутых в себе общины, которые существуют бок о бок, практически не пересекаясь (за исключением чисто экономических интересов).
В Литве достаточно стойко держатся антисемитские предрассудки, носящие фольклорный, отчасти сказочный характер, базирующиеся на народных суевериях и являющиеся частью религиозного мировоззрения, специфического для сельских местностей Восточной Европы. Ассимилированные евреи Литвы тяготели к культуре метрополии – будь то Россия или Польша – не знали литовского языка и потому ассоциировались с чуждой властью, и представлялись группой, враждебной идее литовского национального возрождения.
Еврейский капитал и еврейская буржуазия, которые внесли существенный вклад в развитие и модернизацию экономики независимой Литвы, стали на определенном этапе восприниматься только как конкуренты, мешающие продвижению местной литовской буржуазии. 
Подобно тому как это происходило на Украине, в мае 1939 года в Литве создается подпольная нацистская партия во главе с Валдамарасом, руководство которой с началом советской оккупации в 1940 году бежит в Берлин, где при поддержке немецких властей и бывшего литовского посла в Берлине К. Скирпы превращается в крупную фашистскую организацию ЛАФ – Фронт литовских активистов. Именно они – под лозунгом национального возрождения – становятся впоследствии одним из проводников идеи еврейского геноцида на территории Литвы.
Так же как и до этого на Украине, в глазах рядового литовского обывателя евреи, как национальное меньшинство, были более других ответственны за поддержку режима советской оккупации и за репрессии против литовского народа в этот период. Мало кто обращал внимание на такие факты как то, что 57% национализированных предприятий принадлежали евреям, что наряду с литовскими националистами гонениям подвергались сионисты, что раввины преследовались наравне с католическими священниками, что 4% депортированных были евреями, что большинство среди стоящих у власти в советский период составляли русские и литовцы (по данным Варейкиса и Айдентаса). Зато бросались в глаза те немногие евреи, которые впервые в литовской истории оказались на высоких постах и то, что простые евреи в основном приветствовали приход Советов, видя в нем для себя меньшее зло по сравнению с нацистской оккупацией (среди них был значительный процент тех, кто либо бежал из оккупированной Польши, либо имел там близких родственников).
Трагическое стечение обстоятельств – самые страшные сталинские депортации состоялись 14-15 июня 1941 года – за неделю до немецкого вторжения и были еще слишком свежи в народной памяти.
Все это привело к тому, что при всем различии исходной ситуации в двух странах, в Литве так же, как на Западной Украине, кровавые погромы начались по местной инициативе, опережая решения немецких оккупационных властей.

Часть первая: Что чувствовали «стоящие в стороне»

 

Злорадство

Из дневника доктора Елены Буйвидайте-Куторгене
(июнь-декабрь 1941 года)25 июня ....Светлый, ясный, жаркий день. Немцы в городе. Началось...

Сегодня город обильно украшен литовскими национальными флагами... На улицах масса вооруженных людей с национальными повязками. Люди очень несимпатичные, зверские, ходят с ружьями наперевес. Ведут евреев поодиночке и группами, с тоской вглядываюсь в них... Врезался в память высокий, элегантный пожилой еврей с бледным лицом, спокойным и полным решимости, затем группа женщин, стариков.
Впереди одной из таких групп шла супружеская пара; пожилые люди, они нежно поддерживали друг друга. Поразило меня бледное лицо молодого еврея в длинном сюртуке, шедшего с гордым, вызывающим видом... Толпа вокруг на Лайсвес аллее издевалась, злорадствовала, хохотала, смеялась над проходившими. Ко мне подошла какая-то немолодая дама со слезами на глазах: «Как ужасно, что люди могут радоваться по такому поводу». Я была потрясена всем виденным, разбита. У тюрьмы стояло тоже очень много любопытных. Подъехал голубой запыленный автобус из провинции, из которого, грубо подгоняемые, вышли тридцать евреев, Они прошли через шпалеры вооруженных, которые грубо и зло кричали: «Скорее!» Вокруг стояли и злорадствовали, И откуда эта злоба, эта жестокость? С каким-то сладострастием ведут эти «партизаны», упоенные, видимо, своей властью, носятся вокруг с ружьями с видом победителей.
В. Гроссман, И. Эренбург (ред.), Черная книга, Вильнюс, Йад, 1993, стр. 300.

Анатолий Кузнецов. Бабий Яр. Роман-документ
Дед... ввалился в комнату:
- Поздравляю вас! Ну!.. Завтра в Киеве ни одного жида больше не будет! Видно, правду говорят, что это они Крещатик сожгли. Сла-ва тебе, Господи! Хватит, разжирели на нашей крови, заразы. Пусть теперь едут в свою Палестину, хоть немцы с ними справятся. Вывозят их! Приказ висит.
Мы стремглав побежали все на улицу. На заборе была наклеена афишка на плохой оберточной бумаге, без заглавия и без подписи:
«Все жиды города Киева и его окрестностей должны явиться в понедельник 29 сентября к 8 часам утра на угол Мельниковской и Дохтуровской (возле кладбища). Взять с собой документы, деньги ценные вещи, а также теплую одежду, белье и проч...»
...Я перечитал ее два раза, и почему-то холодок прошел по коже. Уж очень жестоко, с какой-то холодной ненавистью написано...
...Это значит, что и Шурка Маца поедет?.. Мне стало жалко его, жалко навсегда с ним расставаться.
И вдруг – неожиданно для самого себя, прямо как-то стихийно – я подумал словами деда, даже с его интонацией и злобой: «А! Ну и что? Вот пусть и едут в свою Палестину. Хватит, разжирели! Здесь Украина, а они, видите ли, расплодились, расселись, как клопы. И Шурка Маца – тоже жид пархатый, хитрый, вредный, сколько книг у меня зажилил! Пусть уезжают, без них будет лучше, дед мой умный, дед прав».
Анатолий Кузнецов (А.Анатолий). Бабий Яр. Роман-документ. Киев, Радянський письменник, 1991, стр. 69-70.

Лоренс Рис (ред.) Дорога в Треблинку
Сразу после немецкого вторжения в Каунас, 16-летняя литовская девочка по имени Вера Силкинайте шла мимо городских гаражей, расположенных в стороне от центра. Она натолкнулась на группу возбужденных людей, и поначалу ей показалось, что это обычная пьяная перепалка. Подойдя ближе, она увидела, что один из них лежит на земле, тяжело дыша, а другие стоят вокруг, держа в руках дубинки. Это не была пьяная потасовка – литовцы, выпущенные немцами из тюрьмы, били смертным боем безоружного еврея. «Я испугалась до смерти, - рассказывает она, - я была парализована страхом, я просто не могу передать, что я чувствовала. До сих пор все это стоит у меня перед глазами». В толпе, наблюдавшей за убийством, раздавались одобрительные возгласы и выкрики: «Бей жидов!», а один из мужчин поднял повыше своего маленького сынишку, чтобы тому было лучше видно происходящее.

У Веры не укладывалось в голове, как мог малыш на это смотреть. «Что из него после этого вырастет, если он вообще понимает, что происходит? Чего можно ожидать от тех, кто криками поддерживает убийц?»

Сохранились также немецкие свидетельства и отчеты, датированные тем же днем (26 июня 1941 года). Один из нах, написанный немецким офицером, гласит: «В толпе было множество женщин, и они поднимали повыше детей, или подставляли им стулья и ящики, чтобы было удобнее смотреть. Сначала мне даже показалось, что они наблюдают за спортивным поединком, так азартно они кричали, аплодировали и смеялись». Laurence Reeth, The Nazis – A Warning from History, BBC. London, 2002 (Chapter V: “The Road to Treblinka” pp. 127-156)

1. Что, по этим отрывкам, преобладает в таком чувстве, как злорадство: личные комплексы или стадное чувство?
2. Почему немецкий очевидец сравнивает происходящее у него на глазах со спортивным поединком?
3. Какими причинами люди объясняют самим себе свое злорадство по отношению к евреям?
4. Выражения лиц людей, наблюдающих за последствиями погрома на снимке неразличимы. Можете ли вы представить себе, какие чувства испытывают здесь «стоящие в стороне»?

(в зависимости от уровня подготовки учеников рекомендуется для урока в младших классах – со 2-го по 5-6-й)

 

Страх

Из дневника доктора Елены Буйвидайте-Куторгене 
29 июня. ...Страх! Гнет его истощает, обессиливает... И эти литовские значки, обильно украшающие, есть защита, самозащита боязливых...
30 июня. ...Кошмарные дни... Проходят толпы арестованных евреев. Среди евреев царит страх, да и я все время дрожу при виде ужасных страданий, жестокости, зверств, надругательств. Я думаю, что главная причина жестокости – в страхе: мучают и убивают из усердия, из раболепного желания убедить новых хозяев, что они готовы служить всеми способами, ни перед чем не останавливаясь.
В. Гроссман, И.Эренбург (ред.), Черная книга. Вильнюс, Йад, 1993, стр. 304-305.

Лев Гинзбург. Бездна
...В Ростове, во дворе дома на улице Горького, - небольшой флигелёк, кусты, остатки плюща, должно быть, летом здесь зелено.
...Здесь он жил.
Жена. Сколько было страха! При немцах. И потом... Лучше об этом не вспоминать. Он вам сам всё расскажет. 
...Из чиновничьей семьи, сибиряк... После гражданской войны – в Ростове, бухгалтер... Руководитель ансамбля народных инструментов: играл на балалайке, гитаре и мандолине...
В 1941 году – война, ополчение. Ночью полк отступал из Новочеркасска, задержали немцы. Удалось отпроситься, вернуться домой.
Голодно. Кто-то сказал, что в полиции, если туда поступить, «будут хорошо питать и дадут документы».
- Я поступил в полицию. Обязанности: следить за порядком, обход участка, вывод населения на работы....Были случаи, поступали доносы от провокаторов: в такой-то квартире прячется коммунист, еврей... Ходил. Производил обыски. Доставлял подозреваемых в полицию.
- Вы знали о расстрелах, пытках?
- Лично не видел. Но говорили...
- И вам не жаль было людей?
- Что делать... 
Он «исполнял обязанности», но никого из соседей по дому не выдал, даже помог кое-кому.
Когда стали регистрировать евреев, к нему пришёл дирижёр духового оркестра, знал его «по линии искусства».
- Спрашивает меня: «Что делать, являться ли?..» Я сказал: «Явись, им, наверное, такие специалисты, как ты , пригодятся...» Думаю, он меня послушался и погиб. Больше я его никогда не встречал.
В 1943 году... с немцами бежал в Германию, работал бухгалтером на немецком заводе. Когда пришла Красная Армия, выдал себя за военнопленного, легко прошел «госпроверку» и вернулся в Ростов. Домой пришел ночью – никто его не видел.
...Он знал, что его могут опознать, разоблачить, как полицейского, судить.
- Я боялся.
И он залез под кровать.
Семнадцать лет он прожил под кроватью или в ларе для муки.
... Изредка он вылезал, слушал радио, помогал по хозяйству...
Эта бесконечная процедура – его залезание под кровать – была главной деталью жизни этой семьи...
...Наконец, осенью 1962 года, сын сказал: нужно явиться.
...Он явился с саквояжиком, заявил:
- Я служил в полиции.
На него взглянули с удивлением.
Он сказал:
- Я семнадцать лет прятался. Арестуйте меня.
Его опросили и отпустили домой: семь лет, как на него распространялась амнистия...
...Я задаю ещё несколько вопросов. Он говорит, что после явки с повинной хотел покончить с собой. После того как страх – главное содержание его жизни – кончился, жизнь потеряла для него смысл. Выйдя, наконец, на улицу, он утратил цель, с которой надёжно сроднился: надёжно спрятаться.»

Лев Гинзбург. Бездна. Повествование, основанное на документах (по материалам Краснодарского процесса над бывшими членами зондеркоманды СС 10-а, 1963г.), Москва, «Советский писатель», 1985, стр. 140-152.

1. Есть ли связь между чувством страха и проявлениями жестокости по отношению к евреям?
2. Как вы думаете, почему герой фрагмента из романа «Бездна» дает такой совет своему знакомому «по линии искусства» еврею? Отдает ли он себе отчет в том, что посылает человека на верную смерть?
3. Может ли, действительно, страх превратиься в «главное содержание жизни»?

 

Лев Гинзбург. Бездна
В Таганроге стационарным «очагом культуры» была «Бунте бюне» («Пёстрая сцена») – варьете, созданное в помещении театра имени Чехова. «Бунте бюне» подчинялась «зондерфюреру по театру» Леберту, назначенному на этот пост службой безопасности. 
... «Бунте бюне» была странным заведением – не то варьете, не то гестапо, вернее – и то и другое.
...Театр был одним из центров немецкой контрразведки в Таганроге. Каждую певицу или танцовщицу Леберт нагружал дополнительным заданием – разузнавать среди родственников, ближайших соседей, какие настроения в городе, заставлял артистов доносить друг на друга. Мало кто из этого омута выходил незапятнанным. Бывало, вызовет артистку, дает ей задание: пойди к такому-то, скажи, что ты нами обижена, хочешь от нас уйти, ищешь связи с подпольщиками, потом доложишь.

Отказ от задания рассматривался как антигерманский саботаж... 
...И все это видела, все это пережила и, можно сказать испытала на себе Лариса Георгиевна Сахарова которая, как я слышал, давно уже оставила сцену и работала теперь в строительной конторе. Мне дали ее домашний адрес: сходите...
...Сначала разговор не клеился. Заплакала:
-Мне уже сорок семь! Я больше не могу вспоминать!
Потом стала рассказывать...
«...В театре служил тогда всякий народ... Работникам искусства давались кое-какие привилегии. В продовольственном смысле нас приравняли к полицаям, то есть мы получали триста граммов хлеба вместо ста пятидесяти и котелок супа.
...Я участвовала во всех спектаклях. В «Бомбах и гранатах» меня и девчонок одели в немецкую форму, мы пели их солдатскую песню «Лили Марлен», но в основном репертуар был чисто любовного содержания. Немцы очень любят песни про любовь, тирольские песенки и еще – «Мамахен, шенк мир айн пфердхен», то есть «Мамочка, подари мне лошадку»...    
Я пользовалась большим успехом, была красива, и голос звучал не так, как сейчас. Леберт говорил, что после войны пошлёт меня на гастроли в Берлин, и это мне, как актрисе, конечно льстило...
...Я спросил, нет ли у нее фотографий тех лет. Она достала две карточки. На одной она изображена в балетной пачке на холме на фоне города – занесла ножку над бедным, одноэтажным, пришибленным Таганрогом...
(За период оккупации в Петрушиной Балке и других местах под Таганрогом
было уничтожено около 8000 евреев.
«...Докладываю, что города Мариуполь и Таганрог от евреев очищены полностью...» Из донесения начальника зондеркоманды СС 10-а Кристмана, 1942г.)
- ...Между прочим, от доктора Руппе (немецкий врач, который обслуживал театр) я в 1958 году получила из Гамбурга письмо...
«Meine liebe, liebe Lapitschka! – писал ей доктор Руппе. – Сегодня увидел тебя во сне и сразу же вспомнил и тебя и наш Таганрог, и милый наш театр. Господи, как далеко ушло то золотое время, когда мы все были молоды, веселы и полны надежд! ...Недавно я встретил... попробуй, догадайся, кого? Беднягу Леберта! Он все такой же «красавчик», правда, поседел и седина его несколько облагородила. Добряк открыл варьете, и как, ты думаешь, назвал он свое заведение? «Бунте бюне»!... Мы со стариком выпили немного, вспомнили тебя и прослезились...»
Лев Гинзбург. Бездна. Повествование, основанное на документах (по материалам Краснодарского процесса над бывшими членами зондеркоманды СС 10-а, 1963г.), Москва, «Советский писатель», 1985, стр. 158-163.

Свидетельство Хильды Шерман (депортирована из Германии в Рижское гетто – Латвия) 
Согласно приказам гестапо, мы могли взять не более 50 кг. багажа, подстилку длиной 70 и шириной 30 см. и набор постельного белья. Само собой разумеется, каждый старался затолкать в чемодан все самые ценные вещи, поскольку никто не знал, сколько времени продлится так называемое «переселение». Итак, 10 декабря 1941 г. мы сели в поезд. 
Я попрощалась со своими родителями.
Моего мужа звали Курт Винтер. Я была депортирована вместе с его семьей. Мы прибыли в Дюссельдорф на рассвете. Нужно было идти пешком с вещами к скотобойне, где нас всех собирали. Я помню, что уже тогда пожилые люди не могли нести свой багаж и просто бросали его прямо на улице. Я видела, как за нами наблюдали жители города. Они не выходили на улицу, они смотрели из окон. Я видела, как двигались занавески. Никто не может утверждать, что они не видели. Конечно, они видели нас. Нас было более тысячи. 
Источник: Архив Яд Вашем 0.2/1145

Из дневника доктора Елены Буйвидайте-Куторгене
15 декабря 1941. ...Зашла сегодня к коллеге: у нее тепло, уютно, за красивым чайным столом сидят гости. Так мирно, как будто по-старому все благополучно. Мне стало неловко, скучно, чуждо. Я ушла с какой-то обидой: умирают миллионы людей в окопах, на снежных равнинах миллионы сердец сжимаются страшной тревогой, болью страданием, а тут, как ни в чем ни бывало, разговаривают о модах, портнихах, завивке и тому подобном...
В. Гроссман, И.Эренбург (ред.), Черная книга, Вильнюс, Йад, 1993, стр. 322

Предсмертное письмо Артура Зигельбойма. 11 мая 1943года.
Историческая справка: А. Зигельбойм – лидер польского рабочего движения. Пытался организовать рабочее сопротивление нацистам в начале войны. Спасаясь от ареста, бежал за границу, был представителем Национального совета польского правительства в изгнании в Лондоне. Был одним из первых, кто узнал об истреблении евреев Польши. 12 мая 1943 года покончил с собой, узнав о восстании в Варшавском гетто и гибели жены и сына. Перед этим написал письмо польскому правительству.

         Президенту Польской Республики г-ну Владиславу Рачковичу 
         Главе правительства генералу Владиславу Сикорскому

Со своим последним словом обращаюсь я к вам, господа, а через вас – к польскому правительству и народу, к правительствам и народам стран-союзниц и ко всей совести мира: я не могу больше жить и молчать в час, когда уничтожаются остатки польского еврейства. Друзья мои в Варшаве погибли в бою, как истинные герои с оружием в руках. Мне не дано было погибнуть вместе с ними, но душою я там – возле братских могил. Смертью своей я хочу выразить свой последний протест против равнодушия, с которым мир взирает на происходящее и тем самым делает возможным уничтожение еврейского народа. 
И.Арад, И.Гутман, А.Маргалиёт (ред.), Катастрофа в документах (иврит), Яд Вашем, Иерусалим, 1978, Стр. 258-260.

Виктория Барнетт. Bystanders
...В апреле 1944 года еще один небольшой лагерь был открыт по соседству с деревушкой Мельк (в окрестностях Маутхаузена- прим.); свыше трети его заключенных погибли к 1945 году. До того, как был построен крематорий в Мельке, тела погибших сами заключенные ежедневно доставляли в Маутхаузен. Ежедневно колонны заключенных из Мелька проходили через весь город к железнодорожной станции под равнодушными, невидящими взглядами горожан. Эта сознательная слепота, эти добровольные шоры на глазах, эта способность не смотреть по сторонам, не замечать – были крайним проявлением безучастия и невмешательства в происходящее... 
Victoria J. Barnett. Bystanders. Conscience and Complicity During the Holocaust. Greenwood Press, Westport, Connecticut - London, 1999, p. 8.

1. Чем были военные воспоминания о Таганроге для певицы Сахаровой?
2. Какие мотивы преобладают в отчаянном поступке Зигельбойма?
3. Что чувствуют жители Дюссельдорфа, стоящие за закрытыми занавесками?
4. Прокаментируете что подразумевала Барнет в своем выражении:
   «Эта сознательная слепота, эти добровольные шоры на глазах, эта способность не смотреть по сторонам, не замечать» - в условиях Холокоста?

 

Cострадание

Анатолий Кузнецов. Бабий Яр. Роман-документ
...Придя домой, я увидел деда. Он стоял на середине двора, напряженно прислушиваясь к какой-то стрельбе, подняв палец.
- А ты знаешь, - сказал он потрясенно, - ведь их не вывозят. Их стреляют.
И тут до меня дошло.
Из Бабьего Яра неслись отчетливые размеренные выстрелы из пулемета: та-та-та-, та-та...
Тихая, спокойная, размеренная стрельба, как на учениях. Наш Бабий Яр лежит между Куреневкой и Лукьяновкой, чтобы попасть на кладбища, стоит только перейти его. Их оказывается гнали оттуда с Лукьяновки, в этот наш овраг.
Дед выглядел озадаченным и испуганным.
-  Может, это стрельбище? – предположил я.
-  Какое стрельбище! – жалобно закричал дед, - вся Куреневка уже говорит, на деревья лазили – видели. Виктор Македон прибежал – жену-еврейку провожал, едва спасся, Матерь Божья, Царица Небесная, что же это, да зачем же это их? 
Мы пошли в дом, но сидеть там было невозможно. Стрельба, стрельба.
Дед пошел к Македону узнавать, там сидело много народу, и этот парень (он женился перед самой войной) рассказывал, что там смотрят паспорта и бросают их в костер, а он закричал: «Я русский!», тогда от него жену оторвали и повели в Яр, а его полицейский выгнал...
На дворе было холодно, все так же дул пронзительный ветер, как и вчера. Я все выбегал, прислушивался. Бабка вынесла мне пальто и шапку, слушала сама, заламывала руки, бормоча: «Боже, и бабы там, и деточки маленькие...» Мне показалось, что она плачет. Обернулся – она крестилась, стоя лицом к Бабьему Яру:
- Оченаш, жои си... на небеси... 
Анатолий Кузнецов (А.Анатолий). Бабий Яр. Роман-документ. Киев, Радянський письменник, 1991, 72-73.

Донесение немецкого переводчика Зеннекена о реакции жителей Борисова на расстрел евреев (октябрь 1941) 
...Я вернулся к себе домой и до ночи проговорил со своим русским хозяином. Разумеется, мы говорили и о предстоящем расстреле евреев, о котором знало также и гражданское население. Хозяин мой, по-видимому, выразил отношение всех борисовских неевреев: «Пусть они погибают, они нам сделали много плохого!» 
...Если вечером, накануне экзекуции, неевреи считали, что евреи заслужили такую участь, теперь утром они восклицали: «Кто отдал такой приказ? Как это можно уничтожить 6500 евреев! Сегодня это евреи, а когда наша очередь? И что эти бедные евреи сделали? Они только и знали, что работали! Истинные виновники наверняка в безопасности!» 
И. Альтман. Жертвы ненависти.
Москва, фонд «Ковчег», 2002, стр. 435.

1. Как и почему меняется отношение окружающего населения к евреям в вышеприведенных отрывках?
2. Какую гамму чувств выражают лица людей, запечатленных на этом снимке?
3. Возможно ли, что кто-нибудь в толпе, окружающей жертву, испытывает сострадание или стыд за происходящее?

Часть вторая: что они делали?

 

Грабежи

В Умани. Воспоминания Мани Файнгольд. 
Двенадцатилетний Володька ухитрился, стоя над ямой со своей пятеркой, по которой начали стрелять, броситься в яму живым. Через полчаса окончен был «сеанс». ...Володя помалу вылез из ямы, посмотрел кругом и быстро скрылся. Своих родителей он не шел разыскивать, он их больше не найдет, их убили тут же при нем. Он хорошо видел, как убили его мать, старшую сестру и двух маленьких братиков. Володька распрощался с ними, он не ожидал, что еще будет жить после такого погрома, но суждено было ему еще немного прожить...
...Володька... ушел дальше, ближе к своей улице, где украинские мальчишки, девчонки и взрослые таскали мешками всевозможные вещи с квартир евреев. Во всех домах окна и двери были выбиты, квартиры пустые.
Люди выносили кастрюли, всякую посуду и прочее. Володька тоже поднял торбу, собрал ненужное тряпьё и постарался подойти поближе к своей квартире. Мешок с тряпками весом в два килограмма для него весил три пуда, он от ужаса сам не мог держаться на ногах, но носил он для того, чтобы его не узнали. Володька вошел в свою квартиру, жуткую картину от увидел – бабушка лежала убитая на полу. Она была сильно побита, наверное побили ее, потому что она не могла идти со всеми, она была старая и слепая. Володька быстро повернулся и вышел, он всеми силами сдерживался, чтобы не заплакать, ибо тут же его могли узнать и уничтожить. Он взял свой мешочек с тряпками и быстрыми шагами отходил от родного дома. Навстречу ему шла молодая женщина-украинка, она спросила его, где он брал вещи, просила показать ту квартиру, где он брал: «Может быть еще есть, Я тоже возьму». Володька говорить не мог, он только рукой показал, сам не зная куда. Пришел он к своему товарищу, с которым учился пять лет. Товарищ, украинец, мальчик Сенька, пионер, ласкаво (приветливо (укр.) принял его и предложил ему спрятаться у себя до завтра. «А завтра увидим», - сказал он. Володька плакал, Сенька успокаивал его. Вечером друзья легли вместе спать и почти до утра не заснули. Все говорили, советовались. Сенька всеми силами старался помочь своему другу».

...Сижу в одном украинском доме, где я пряталась, приходит соседский мальчик, сыночек полицая и рассказывает об успехах своей матери, сколько вещей она набрала, и при выходе он говорит:
«Мама достала себе только зимнее пальто, но она говорит, что как только будут еще раз бить жидов, она себе достанет еще и летнее пальто...»
Париж, Франция, апрель 1941 года. Конфискация принадлежавшей евреям мебели. 
И. Арад, Т. Павлова, И.Альтман и др. (ред.)
Неизвестная Черная книга. Иерусалим – Москва, 1993, стр. 189-190.

Цалек Переходник. Скорбная роль свидетельства. 
Однажды я шел по улице Кошчельна, поскольку в последнее время нам разрешили ходить по польскому кварталу под предлогом покупки продуктов питания. Мне уже не было больно смотреть на дома, принадлежавшие нам, на мирно текущую жизнь за оконными занавесками, я перестал сожалеть о пропавших домах и имуществе. Лишь бы только мои близкие были со мной. И тогда я увидел перед собой молодую женщину, везущую в коляске девочку лет двух. У меня подкосились ноги, когда я узнал коляску моей дочки, отобранную у нас вместе с остальными вещами, что были в нашей квартире! Я посмотрел на девочку – маленькое невинное существо – и меня охватило неудержимое желание задушить ее. Ты, арийская девочка, можешь ездить в коляске, отобранной у кого-то, а у моей Атоси не только не было права гулять в коляске, но и права жить, и все только потому, что ее родители были евреями. С тех пор я пытался как можно реже появляться в польском квартале, куда бы я ни шел, меня преследовало видение польской девочки, гуляющей в коляске моей дочери.

Ц. Переходник. Скорбная роль свидетельства. Дневник укрытия (на иврите), Иерусалим, 1993, стр. 109.

1. Почему после столь многих потерь в рассказе Цалека Переходника такую острую реакцию вызывает именно чужой ребенок в коляске его дочери?
2. Почему в свидетельстве Мани Файнгольд рассказчица ставит грабеж в один ряд с убийством?

Бездействие и способность отстраниться

Аба Ковнер.Книга свидетельств.

Когда убили Черну, на рынке, в конце Понарской улицы еще было полно народу. У лотков с галантереей весело болтала молодежь. Крестьянка в большом, не по росту пальто, задержалась, примеряя бусы из фальшивых кораллов. Примерила белые, потом красные. Мужчина рядом с ней взвалил на плечи мешок и сказал: «Ну, жена, я пошел!» Из мешка раздавался поросячий визг. В тот день в Бабьем Яру расстреляли 34 тысячи евреев. В Братиславе, как и в Вильно, это был базарный день. Теснились повозки, местные и приезжие крестьяне, выяснив, где чья лошадь, раскладывали товар. Словацкие мужики непривычно понижали голос, толкуя о том, куда и зачем забирают телеги в «ихний Судный день». Иные ворчали: совсем не жалеют немцы скотину – грузят по 20 евреев на одну лошадь – где у них совесть! А Бондарчук с хутора возле Трех крестов сплюнул из-под усов, рассказывая, в каком виде ему вернули его новую телегу, - вся была измазана калом и кровью. Бородатые мужики крестились, обтирали потные морды лошадей и торопливо распрягали их.

Аба Ковнер. Книга свидетельств. Иерусалим, Библиотека Алия, 1990, стр.31.

Виктория Барнетт. Bystanders
...Как реагировали жители Маутхаузена на происходившее в лагере? Одна крестьянка обратилась в 1941 году к руководству лагеря с официальным письмом, жалуясь на то, что она постоянно становится свидетельницей расстрелов, которые хорошо видны с пригорка, где расположена ее ферма. «У меня слабое здоровье, - объясняет она, - а подобные зрелища вконец расстраивают мою нервную систему. Если уж невозможно прекратить эти бесчеловечные акции, то можно хотя бы перенести их в другое место, подальше от наших глаз...»

Victoria J. Barnett. Bystanders. Conscience and Complicity During the Holocaust. Greenwood Press, Westport, Connecticut - London, 1999, p. 7.

1. Есть ли разница между способностью отстраниться и равнодушием?
2. Проанализируйте и сравните письмо женщины из Маутхаузена и фрагмент из «Книги свидетельств» Абы Ковнера.

Попытки помощи

Из дневника доктора Елены Буйвидайте-Куторгене(июнь-декабрь 1941 года). 
7 октября. Витя описал на английском языке все, что у нас творится. Я заходила к одной артистке, которая имеет важного литовского знакомого за границей. Может быть, мировая общественность не знает, что здесь происходит. Надо сообщить, надо организовать протесты, надо искать пути борьбы везде, где можно... Мы договорились,- она согласна нам помочь.
Зашла в подвал, где работают евреи. Здесь у одной доброй и смелой (да, даже на это нужна смелость!) женщины они готовят себе жалкий обед...

В. Гроссман, И.Эренбург, Черная книга.
Вильнюс, Йад, 1993, стр. 318.

Газета «Курземес вардс» (Латвия), август 1941. 
...Уже много раз, как глас вопиющего в пустыне, прозвучали статьи о тех, кто вместо жидов идет стоять в очереди за продуктами. Эти «помощнички», наверное, не соображают, насколько низко их поведение. Они не понимают также, что продукты, которые они таким образом доставляют евреям, отрываются от латышей...

И. Альтман. Жертвы ненависти.
Москва, фонд «Ковчег», 2002, стр. 425.

Из обращения старосты города Борислава (Западная Украина)
«Евреи в Украине» (составитель – И.Кабанчик)
...К сожалению, сельское население продолжает помогать евреям и таким образом приносит зло своей общине. Сельские жители с помощью уловок снабжают евреев продуктами питания в большом количестве. Они приходят в отвратительные дома евреев и приносят им хлеб, масло, птицу... 

Илья Кабанчик (сост.), Евреи в Украине. Учебно-методические материалы. Днепропетровск, 2004, стр.213

Минский ад. Воспоминания педагога Софьи Озерской
Скрывшись из Минска вместе с моей подругой и спутницей комсомолкой Марией Кулешовой,.. мы в течение трех дней шли по направлению из Минска к Борисову...
...Около леска мы встретили старика-пастуха и обратились к нему за советом. Мы откровенно рассказали ему, что бежим от немцев... Узнав, что мы едва не попались в лапы гитлеровцев, он отечески пожурил нас:
- От бабы-дуры! Чего вы в города и местечки прете? Вы лесами, лесами, тропинками, стежками да проселками через деревни идите и доберетесь. В cелах немца нет.
Мы послушались разумного совета пастуха...Через деревни мы спокойно прошли проселками почти до самой линии фронта, не встретив ни немцев, ни полиции...
...У самого Витебска, в девяти километрах от города, одна женщина указала нам место, где находится тайный перевоз через Западную Двину.

И. Арад, Т. Павлова, И.Альтман и др. (ред.)
Неизвестная Черная книга. Иерусалим – Москва, 1993, стр. 249-250.

Судьба. Воспоминания жены инженера Ф. Крепак. 1944. 
...Мы решили уйти из Таганрога. За городом нас остановили жандармы: «Юде?» Нам удалось пройти. Я умею шить, шила в деревнях, нас кормили. Шли тридцать пять километров в день... В селе Федоровка нас тепло встретила казачья семья. Потом мы попали в немецкое село, там староста – немец, родился в России; у нас забрали одежду, избили мужа, плевали ему в лицо. Мой муж – украинец, а ему пришлось испытать судьбу еврея. Прошли еще много сел, крестьяне нас предупреждали, как обходить немцев. Карань (это греческое село), старая гречанка нас приютила, просушила одежду. По дороге к Пологам пришлось сделать большой обход: в Орехове был карательный отряд. Крестьяне были перепуганы и приходилось ночевать под открытым небом. У сынишки начался жар, ему всего 11 лет, а я тогда подумала: «Слава Б-гу, умрет своей смертью!...»

В Пологах нас приютили, дали сыну валенки. Есть на свете много хороших людей...
И. Арад, Т. Павлова, И.Альтман и др. (ред.)
Неизвестная Черная книга. Иерусалим – Москва, 1993, стр. 20

1. Правомерно ли относить людей, перечисленных в этих отрывках к «стоящим в стороне»? Чем они отличаются от праведников народов мира?

 

Часть третья: виновны ли «стоящие в стороне»?

Личная ответственность.

С одной стороны, нереально ожидать проявлений массового героизма в условиях жесточайшей из войн, которую когда-либо знало человечество. Беспомощность, абсолютная невозможность противостоять террору, страх за свою жизнь и жизнь своих близких – все эти аргументы приводятся в качестве оправдания их поведению. Но мы не можем исключить того, что главную роль в подобном поведении все же играло равнодушие и безразличие к страданиям того, с кем они не желали себя отождествлять. И в последующие годы они не желали признавать свою личную ответственность за происходящее на том простом основании, что каждый из них лично «никого не убивал». И в какой мере мы можем возложить на них юридическую ответственность за пассивное соучастие в массовом убийстве? Этические и психологические грани тоже достаточно размыты.
К примеру, одним из самых популярных аргументов в защиту «стоящих в стороне» было и есть наличие системы государственного террора в сочетании с общественным давлением и господствующей идеологией. Манипулирование личностью - в этом, действительно, видит свою конечную задачу любая тоталитарная система, вспомним хотя бы слова Гитлера: «Я освобождаю вас от химеры совести!». Однако не будем забывать, что «никакое общее, к которому относится личность, не в состоянии полностью стереть ее внутренний мир... В условиях полной невозможности противостоять обстоятельствам человек не может оставаться в мире с самим собой, не сохранив остатки человечности - даже если это выражается только в боли от беспомощности и бездействия». (Н. Роттенштрайх, «Личность и личная ответственность», сборник Яд Вашем, т. 5 1962, стр. 24-25 ). Невозможно постоянно перекладывать ответственность на плечи системы - как остроумно заметил советский драматург Е.Шварц, в пьесе которого «Дракон – 1943» на реплику «Я не виноват - меня так учили!», герой отвечает: «Всех так учили, но почему-то именно ты оказался отличником».

1. Что говорит вам этот снимок об ответственности «bystanders»?
2. Почему для людей, переживших Холокост зачастую воспоминания о равнодушии окружающих являются самыми болезненными?

 

Вместо заключения

Элиягу Сa льпетер, «Его спросили: «Что ты чувствовал?» Ха-арец, 26.06.2005
9 января 2005 года в немецком еженедельнике «Шпигель было опубликовано интервью с офицером СС Оскаром Гренингом «бухгалтером из Аушвица», с тем самым, кто собирал, пересчитывал и складывал в сейфы деньги, отобранные у прибывавших в лагерь евреев. Отец Гренинга был членом крайне правого молодежного движения «Железная каска», созданного вскоре после Первой мировой войны, и в таком же духе воспитывал сына, что впрочем не мешало Оскару дружить с еврейской девочкой, дочерью соседа Зелига. Его не смущало то, что на магазине, принадлежавшем Зелигу, однажды появился плакат «Немцы, не покупайте у евреев!»
На вопрос журналиста, что он думал о людях, повесивших плакат, Гренинг отвечает: «Ничего, ровным счетом ничего…»
В 1940 году Гренинг идет добровольцем в СС: «У них была такая красивая форма…» Он добавляет, что он искренне верил в великую миссию Германии – уничтожение мирового еврейства.
…Однажды у него на глазах его сослуживец одним ударом раскроил череп еврейскому ребенку. Он не смог заснуть в ту ночь. Однако, по его словам он хорошо понимал разницу между зверской жестокостью одного человека и массовыми убийствами, которые совершаются целым обществом: «Зверство – это варварство, но массовые убийства на войне – легитимны». 
О чем он думал, когда понял, что евреев отправляют в газовые камеры?
О том, что это лишь средство ведения войны: «Современная война ведется передовыми методами». 
«И все-таки, что вы чувствовали?» - не унимается журналист. «Ничего» – говорит Гренинг, - «Должен признаться, что когда ты знаешь, что людей убивают, ты рано или поздно осознаешь, что люди умирают. Я почувствовал весь ужас происходящего лишь тогда, когда сам услышал крики жертв». Он прежил душевный надлом и попросил перевести его в другое место. 
…Интервью, которое длилось несколько часов, проходило в уютном доме Гренинга. Его жена время от времени подавала гостям напитки и бутерброды, но сама ни на минуту с ними не присела. Когда Гренинг в 1948 году вернулся домой из английского плена, он сказал жене: «Сделай одолжение нам обоим – не задавай вопросов». Она с тех пор так ни о чем и не спрашивает и ничего не хочет слышать о прошлом.
…Перелом, по словам Гренинга, случился с ним в 1984 году. Приятель сказал ему: «Просто не верится, но сейчас требуют суда на людьми, отрицающими так называемый Холокост, которого по правде говоря, никогда и не было». Тот же приятель дал ему почитать книгу «Ложь Аушвица», написанную неонацистом Тирсом Кристоферсоном. Через несколько дней книга была возвращена вместе с письмом, адресованным Кристоферсону: « Я видел все. Газовые камеры, крематории, селекции. Полтора миллиона евреев убиты в Аушвице. Я был там».
«Виноваты ли вы?», – снова спрашивает журналист. Гренинг надолго задумывается. Ему важно точно сформулировать ответ. Наконец он отвечает: «Чувство вины связано с тем, что ты лично делал. Я не занимался непосредственно убийствами и потому верю, что уж я-то точно не виноват. Я чувствую вину перед еврейским народом за то, что был частью общества, которое совершило это преступление, но все-таки сам я никого не убивал… Я все время прошу прощения у еврейского народа, и я прошу прощения у Б-га – но до сих пор не получил ответа…».

Дидактические предложения для учителя:

1. Раздайте несколько документов из разных разделов пособия без заголовков. Предложите ученикам самостоятельно дать определения чувствам и поступкам «стоящих в стороне».
2. Пользуясь предложенными свидетельствами, документами и литературными фрагментами, составьте свою модель 45-минутного урока на тему «bystanders»
3. Попробуйте взять в качестве темы для обсуждения поведение только одного из персонажей, о которых говорится в приложенных фрагментах.

Варианты:

• импровизированный «суд», где обязательно должны быть выслушаны аргументы защиты и обвинения;
• обсуждение вопроса к разделу «Попытки помощи» с аргументами «за» и «против».
• подготовка стенгазеты на одну из предложенных в пособии тем;
• инсценировка одного из опубликованных в пособии рассказов

Библиография:

1. Аба Ковнер. Книга свидетельств. Библиотека Алия, 1990.
2. Лев Гинзбург. Бездна. Советский писатель, 1985.
3. Илья Кабанчик (сост.), Евреи в Украине. Учебно-методические материалы. Днепропетровск, 2004
4. 4. Мартин Феллер. Пошуки, спогади, роздуми... (на украинском языке) Дрогобич, Вiдродження, 1998.
5. Сарра Нешамит. Дети с улицы Мапу. Библиотека Алия, 1973
6. Анатолий Кузнецов (А.Анатолий). Бабий Яр. Роман-документ. Киев, Радянський письменник, 1991
7. Илья Альтман. Жертвы ненависти. Холокост в СССР 1941 – 1945.Фонд «Ковчег», Москва 2002.
8. Василий Гроссман, Илья Эренбург (ред.), Черная Книга. О злодейском повсеместном убийстве евреев немецко-фашистскими захватчиками во временно оккупированных районах Советского Союза и в лагерях Польши во время войны 1941 – 1945 гг. Йад, Вильнюс, 1993.
9. Неизвестная Черная книга. Иерусалим-Москва, 1993.
10. Victoria J. Barnett. Bystanders. Conscience and Complicity During the Holocaust. Greenwood Press, Westport, Connecticut - London, 1999.
11. Laurence Reeth, The Nazis – A Warning from History, BBC. London, 2002 (Chapter V: “The Road to Treblinka” pp. 127-156).
12. Натан Ротенштрайх. «Личность и личная ответственность». Сборник Яд Ва-шем, т.5, 1962 (иврит).
13. Michael R. Marrus.The Holocaust in History. Toronto, 1987, pp.156-183.
14. David Cesarani, Paul A. Levin (ed.),‘Bystanders’ to the Holocaust: A Re-evaluation. London – Portland, 2002.
15. Вигантас Варейкис, «От литовского Иерусалима до Понар – еврейско-литовские отношения в преспективе Катастрофы», Бешвиль ха-зикарон (ежемесячник международной школы Яд Вашем), октябрь-ноябрь 2000, стр. 9-19.
16. Alfonsas Eidintas, Jews, Lithuanians, and thе Holocaust, Vilnius, 2003, pp. 363-365